Davidoff. Сага о Зино [ Редагувати ]

Эта история начинается и заканчивается в Женеве. Давным-давно, теперь уже почти в незапамятные времена, восемнадцатилетний уроженец этого города по имени Франсуа Лефорт покинул свой родной дом, чтобы попытать счастья на военной службе в Голландии. Однако судьба готовила ему другой, менее стандартный жребий. Вскоре он каким-то образом оказался в Москве и стал ближайшим советником Петра Первого. Именно в доме Лефорта молодой Петр впервые отведал табака, вдохновился им и внедрил славную привычку покурить в благородный русский быт.

С петровских времен табак стал в России настолько популярен, что появились и расцвели собственные производства, началась обширная табачная торговля. В начале XX века, когда крупные города Российской империи - Санкт-Петербург, Москва и Киев - стали подлинными центрами европейской моды, курили почти повсюду, разве что было запрещено смолить сигару или сигаретку вблизи деревянных мостов и императорских дворцов.

Сигареты к этому времени уже начали свое победное наступление на трубки и сигары, но это были еще совсем другие сигареты, нежели сейчас. Крутили их чаще всего в небольших лавочках-мастерских, где греческие и турецкие табаки смешивали по вкусу клиента. Именно таким магазинчиком в Киеве и владел отец нашего героя, Хиллель Давыдов, который был "арманкчи", как по-турецки называли отменных специалистов по смешиванию табака.

11 марта 1906 года в 200 верстах от Киева, в Новгороде-Северском, у Хиллеля и Рахили Давыдов родился мальчик, которого, согласно талмудическому обычаю, назвали двойным именем - Зуси-Мейер. Потом его будут звать Зунья, потом - Зино, и именно под именем Зино он прославится на весь мир. В этот год на окраинах великих империй - Российской и Османской - родилось множество людей, которым суждено было стать своего рода легендами наступавшего XX века. Неподалеку от Новгорода-Северского, в городе Екатеринославе, появился на свет Леонид Брежнев, заядлый курильщик и коллекционер гоночных автомобилей. Всего на несколько месяцев старше Зино был Сергей Лифарь, легендарный русский балетмейстер, явившийся в 1923 году из Киева, чтобы положить к своим ногам восторженный Париж и всю Европу. В 1906 году увидел свет и Дмитрий Шостакович, как никто умевший в своей гениальной музыке выразить дух жестокого и великого столетия...

Неподалеку от российских пределов, но на другом берегу моря, в малоазиатской Смирне, появился на свет еще один знаменитый персонаж - Аристотель Сократ Онассис. Его отец, как и отец Зино, был табачным торговцем... Линии судеб в XX веке шли параллельно, переплетались и расходились самым причудливым образом... Метаморфозы начала века заставили Хиллеля сменить имя на Генри Давидофф. Он продолжал крутить сигареты из местного причерноморского или крымского табака, смешивая его с более благородными сортами из Смирны и Салоников. Его сыновья немногое запомнят из русской жизни: бесконечные тюки светлого табака, доставлявшегося из Одессы, да каких-то причудливых людей - скорее всего подпольщиков, постоянно заходивших в лавку. Стремительно меняющаяся жизнь начала XX века вынуждала метаться от радости к разочарованиям. Боясь погромов, многие семьи уезжали на Запад, в Америку. Семья Давидофф, как и большинство еврейских семей той поры, была замешана не только в табачной торговле, но и в русской революции...

В 1911 году Генри Давидофф и его жена Рахиль уехали за пределы Российской империи. Что заставило их покинуть Киев? Боязнь ареста из-за связей с революционным подпольем, сложности с налогооблажением или конкуренция с крупными табачными производителями, которые стали постепенно вытеснять с рынка мастеров, подобных отцу Зино? Мы никогда точно не узнаем об этом. Зино вспоминал, что ехали они в закрытом вагоне, почти нелегально, и только очутившись в Германии, завидев прусские островерхие военные шлемы, почувствовали себя в относительной безопасности.

Путешествие закончилось в Женеве. Нет, так не было задумано, попросту кончились деньги. Круг замкнулся. Двести лет тому назад Лефорт покинул Швейцарию, теперь Зино вступил на швейцарскую землю. Великая табачная история продолжалась. В Женеве Генри Давидофф открыл маленький табачный магазинчик в квартале Le Grottes и поначалу зарабатывал на скромную жизнь продажей спичек, "огнем вместо табака", как любил вспоминать брат Зино - Иосиф. Впрочем, вскоре удалось вернуться к привычному ремеслу. Дети помогали сортировать листья табака и подрезать стебли, от младых ногтей они помнили странные названия различных сортов - Melnik Bachi, Xanthi Basma, Samsoun, - знали, какой мягче, а какой крепче и горло дерет. "Это было хорошее время, - вспоминал Зино, - все пятеро детей спали в одной комнате, и было очень весело".

Довольно скоро магазин старшего из Давидофф стал своеобразным центром русской жизни. Здесь стоял самовар, велись долгие русские беседы, иммигранты, часто бывавшие не в состоянии выучить иностранные языки, отводили душу в политических спорах, а свежескрученные сигареты и папиросы подешевле напоминали о Киеве, Санкт-Петербурге, Москве. Семейные предания сохранили даже анекдот о Ленине. Дескать, Владимир Ульянов однажды ушел, не оплатив счета. Что поделать, старая русская привычка... Однако были здесь и совершенно другие посетители. Молодой актер Питер Устинов, впоследствии знаменитый английский писатель, пианист и композитор Артур Рубинштейн и Карлос, певец. Все выходцы из России, и по счетам платили, и с хозяином за жизнь беседовали...

Семья Давидофф достаточно быстро освоилась в Швейцарии. Дети бегло затараторили по-французски, и только их мать Рахиль, прожившая почти до ста лет, говорила лишь по-русски и на идиш. Сам Зино легко схватывал языки - испанский, итальянский, немецкий и английский, - однако не терял при этом русского акцента. Закончив в двадцать лет достаточно респектабельный College Calvin, он не захотел учиться дальше. Он мечтал о приключениях, ему не терпелось попытать счастья, как он сам рассказывал, в "школе жизни".

В 1926 году двадцатилетний Зино Давидофф с 300 франками в кармане и несколькими рекомендательными письмами от отца отправился в Париж. Ему предстояло долгое путешествие на корабле в Буэнос-Айрес. Аргентина была единственной страной американского континента, куда молодой человек мог беспрепятственно въехать со своим паспортом беженца. Однако Париж, столица тогдашнего мира, стал для Зино одним большим искушением. Он быстро истратил все отцовские деньги и с трудом купил билет на поезд, идущий в порт. В Париже с Зино случилась еще одна странная история. Один суеверный русский, которого он встретил в каком-то ночном клубе, посоветовал ему погадать, прежде чем отправиться в путь. Цыганка предсказала Зино долгую дорогу и блондинку, которая изменит всю его жизнь...

На палубу корабля Зино ступил без копейки в кармане, но когда симпатичный стюард спросил его, есть ли у него вечерний костюм, с чувством собственного достоинства ответил: "Да, мама положила его мне в чемодан". Удовлетворенный стюард проводил его в обеденный зал первого класса. По мере насыщения, Зино начал замечать окружающих и увидел красивую блондинку, которая сидела с ним за одним столом. Вспомнив предсказание, Зино пригласил ее на танец. К его недоумению, дамочка отказалась: "Не настаивайте, я не танцую", - сказала она. Не теряя времени, наш герой нашел другую партнершу. Однако время, проведенное на одном корабле в открытом океане, многое меняет. За тридцать дней плавания юный Давидофф узнал, что предсказанная ему блондинка не просто танцует, но и служит балериной то ли в Colon Opera, то ли в мюзик-холле Буэнос-Айреса. И когда корабль пристал к заветным аргентинским берегам и Зино застыл на палубе, попросту не зная, куда ему податься, чудесная девушка пригласила его к себе домой и даже пообещала найти работу.

Блистательный Буэнос-Айрес, город изысканных портеньо, мечта авантюристов и искателей приключений со всего белого света, сразу сразил молодого человека из консервативной восточноевропейской семьи. Зино долго помнил свои первые песо, заработанные в Colon Opera, где ему предложили танцевать танго и чарльстон. Однажды он даже признался, что если бы не табак, быть ему каким-нибудь музыкальным продюсером, а его дочь Соня Давидофф до сих пор уверена, что ее отца могла поджидать карьера второго Фреда Астера. Любопытно, что мужчина из Смирны, Аристотель Онассис, тоже отправился в Буэнос-Айрес в начале 20-х годов. Только зарабатывал он себе на жизнь не танцами, а сварочными работами в телефонной компании, а к тому времени, когда приехал Зино, уже успел сколотить небольшое состояние на импорте турецкого табака и производстве сигарет. Онассис владел брендами Premieres и Osman. Онассису исключительно повезло, и в 23 года у него на счету уже был первый миллион долларов. Если бы Аристотель ходил в Colon, то наверняка встретился бы там с Зино...

Впрочем, настала пора и для юного Давидоффа вспомнить о наследственном ремесле. Так как в Аргентине свой табак не растет, а в основном ввозится из Бразилии и Кубы, на заработанные танцами деньги Зино отправился в плавание вдоль латиноамериканского побережья. У него была одна цель: узнать все о местном табаке. Рекомендательные письма помогли юноше посетить известнейшие плантации Мато Гроссо, Рио Гранде и Борба. Сразу же влюбившись в эти места, Зино с удовольствием остался бы здесь, если бы не один старый veguero, плантатор, который заразил его мечтой о Кубе - земле красной глины, Мекке для табака. Итак, нашего героя ждало новое странствие. Он упаковал свой багаж и отправился дальше на север, в страну, справедливо именуемую "матерью всех сигар". На Кубе лежит полоска земли под названием Вуэльта Абахо, где природа за сотни лет создала непревзойденный по качеству табак Nicotiana Havanensis, память о котором живет в сердце каждого сигарного мастера. И так вышло, что путь Зино пролег мимо берегов Эспаньолы, или, как их теперь называют - Доминиканы, где много лет спустя ему суждено будет остановиться и разбить новые плантации для своих несравненных сигар.

На Кубе завершились странствия и началась карьера Зино Давидофф, "отца всех сигар". Долгие годы тесная связь с этим карибским островом станет главным нервом его судьбы и истории. Парижская гадалка так далеко не углядела. Пять кубинских лет сделали Зино истинным экспертом в сигарах. Жизнь в Гаване бурлила и блистала всеми цветами радуги, и наш удачливый герой, естественно, погрузился в пучину этого города, с его игроками, писателями, продюсерами, предпринимателями и авантюристами, которые разделяли одну страсть - священный дым, puro от Вуэльта Абахо. В ту пору Куба поражала своими контрастами, рядом уживались исключительное богатство и шокирующая бедность, и это немного пугало утонченного Зино. Однако все курили сигары, и не было такого абсурда, как в наши дни, после революции, когда туристы, сверкнув долларовой купюрой, могут выкурить первоклассную сигару, а местный народ со своими никому не нужными песо оказывается лишен своего же табака. В те же времена сигарный дым означал праздник. Девушки в соломенных шляпках с красными ленточками курили после еды и, к ужасу морализирующих европейцев, между уроками в школе. Дети курили за спинами родителей, тоже, кстати, не вынимавших изо рта сигары. Сумасшедшие курили в своих психлечебницах, периодически их поджигая. Танцовщики курили на сцене, дымя в дымящих же зрителей. Матросы - на набережной, охотясь за кокетками, выпускающими дым короткими чувственными кольцами. И продолжался карнавал с коротким названием "жизнь".

В 1929 году Зино вернулся в Швейцарию, к отцу и брату. Он уже был твердо уверен в том, что его будущее - сигарный бизнес. Больше всего на свете ему хотелось заразить своей латиноамериканской энергией немного медлительных европейских клиентов. Однако в Швейцарии, где веками принято покупать высококлассный товар только у известных продавцов, трудно было что-то быстро изменить. Он стал первым, кто построил специальную комнату - хьюмидор, где контролировались уровень температуры и влажности, так что сигаре здесь было так же уютно, как и на Кубе. Он обращался со своими сигарами, словно с детьми. Именно Зино сказал, что сигары должны храниться рядом друг с дружкой, чтобы они могли общаться. Однако времена были тяжелые, и Зино еле сводил концы с концами. Позже он скажет, что это было прозябание. Мог ли он когда-нибудь подумать, что в один прекрасный день к нему лично приедет египетский король Фарух и закажет 20 000 сигар. Тогда это казалось фантастикой. Жизнь, однако, шла своим чередом. После путешествий и многочисленных приключений Зино решил завести семью. Он влюбился в очаровательную девушку Марту из города Базеля и сделал ей предложение. Вскоре играли свадьбу. Любопытно, что именно здесь, в Базеле, после рождения единственной дочери Зино и Марты - Сони будет расположен головной офис компании Davidoff.

Переломным в его судьбе и карьере стал один из тревожных дней накануне Второй мировой войны. В квартире Давидофф раздался телефонный звонок из Парижа. Представители крупнейших кубинских сигарных компаний предложили Зино заняться распространением всех кубинских сигар, находившихся на складах в Европе. Все опасались, как бы товар не достался немцам.

Оптовая цена в 100 000 франков была Зино не по карману. Швейцарский банк поначалу отказал ему в кредите. Однако после того, как в ответ на вопрос о залоге банкиры услышали предельно откровенный ответ, что гарантией-де может служить "лицо Давидофф и его честное имя", заем решено было выдать. Сигары поступили на таможенный склад в Женеве. Началась война, и постоянными клиентами Зино стали представители дипломатического корпуса в Швейцарии и иммигранты, которым посчастливилось вырваться из Германии и оккупированных фашистами стран континентальной Европы. Подобно Альфреду Данхиллу, спасшему в Лондоне сигары Черчилля во время бомбежек, Зино сохранил свои "гаваны" во влажном подвале. Он сидел на золотой жиле, ибо ни одной сигары не привозили больше из-за океана, а никакие нервы и страдания не могут отучить нас от наших излюбленных привычек.

Сразу после войны к Давидофф явились испанцы - тогдашние хозяева кубинских сигарных фабрик и плантаций. Для них существовал только один вопрос: как представить кубинские сигары на послевоенном рынке? И лишь от Зино, больше любившего советовать, нежели торговать, они могли надеяться получить исчерпывающий ответ.

Чтобы решить эту наболевшую проблему и заодно приятно провести время, Зино пригласил своего старого друга Фернандо Палисио и его спутников в ресторан Global. Ожидая гостей, он разглядывал винную карту, где блистали великолепные названия Chateau Margaux и Chateau d'Yquem, бутылки, которые пережили войну в швейцарских подвалах. И тут ему в голову пришла блестящая идея. "Давай запустим новый бренд сигар", предложил он своему другу с Кубы. "Почему бы не назвать каждую витолу именем великого французского вина, как в меню".

Фернандо Палисио поначалу отнесся скептически к этой новаторской идее, а кто-то из гостей заметил: "Как мы сможем продать кубинскую сигару с французским названием, сделанную испанцем на Кубе и подписанную русским!". Однако авторитет Зино был к этому времени уже чрезвычайно высок, и коллеги решили попытать счастья в своеобразном "интернационале".

Девять месяцев спустя в Европу прибыла первая партия Chateau, упакованных в ароматные кедровые коробки "бутыльной природы", как их прозвали. Зино был доволен, сигары оказались превосходными, ведь он договорился со своими кубинскими друзьями о том, чтобы они производились на одной из лучших фабрик - Hoyo de Monterrey. Теперь, когда был создан прототип, коробки были разосланы всем владельцам нескольких Chateau: Chateau Margaux, Chateau d'Yquem, Chateau Latour, Chateau Laffite и Chateau Haut-Brion. Идея оказалась превосходной, все согласились связать свое имя с этим восхитительным брендом сигар, и только позже, в конце 80-х, герцог Александр де Люрсадлюс, владелец Chateau d'Yquem, запретил использовать наименование своего вина в сигарном бизнесе. Однако Филиппина, дочь барона Ротшильда, и госпожа Ментзелопулос - владельцы компании Chateau Margaux - активно поддержали идею Зино. Наступил его звездный час. В Chateau Mouton de Rothschild был дан прием, где присутствовали европейская богема, политики, журналисты и телезвезды. Зино "летал" меж гостей, предлагая им свои grand cru. Это был совершеннейший успех.

Позже, с согласия производителя шампанского Dom Perignon, у Зино появился еще один бренд сигар. Затем стали производиться сигары Davidoff: Davidoff No.1, No.2, был создан Aniversario 80th...

В ресторане Che, по соседству с магазином Davidoff в Лондоне, на улице St.James's Street, в специальной хьюмидорной комнате хранятся сигары Chateau Laffite, Haut-Brion и Latour no 240 фунтов стерлингов за штуку. И поверьте, "они общаются между собой"...

Успех сигар Davidoff вызвал огромный резонанс в Гаване. Кубинские производители были настолько польщены и растроганы, что передали во владение Зино особняк в престижном районе столицы, ранее принадлежавший семейству Фаулер. В этом особняке была устроена знаменитая фабрика Еl Laguito, где под руководством легендарного Авелино Лара крутили сигары Davidoff. Итак, Зино достиг вершины успеха и, подобно Онассису, который стал не только богатейшим человеком в мире, но и владельцем единственного в своем роде морского хьюмидора на яхте Christina, сам создал себе судьбу. Оба они начинали без денег в Буэнос-Айресе, и оба преуспели, успев насладиться жизнью, каждый по своему.

Однажды, в 1969 году, в Женеве, я встретился с крупным пожилым мужчиной. Он отлично выглядел и был немного похож то ли на французского актера Фернанделя, то ли на принца Чарльза. Его ботинки сверкали ярче, чем у королевского пажа. Хотя я уже попробовал вкус сигар в Лондоне, мне захотелось получить совет от лучшего сигарного специалиста в мире. Зино посмотрел на меня и потянулся за коробкой La Flor de Rafael Gonzales формата Lonsdale. "Вот сигары, которые вы должны курить". Много лет я придерживался этого совета, хотя мне очень нравились и Chateau Margaux. Позже, чисто случайно, я узнал, что Rafael Gonzalez и Chateau Margaux - любимые сигары принца Монако Ренье. До сих пор Lonsdale - мой любимый формат сигар, однако, к сожалению, Rafael Gonzales уже не те, что были раньше. Это часть печальной истории кубинских сигар, которая оборвала связь Зино с Кубой.

Я еще много раз возвращался, чтобы навестить короля сигар и прикупить немного сигар для себя и для своих друзей. Каждый раз, когда я заходил, меня встречали, словно я был единственным клиентом в жизни Зино. Он предлагал мне что-нибудь новенькое и неповторимое, я покупал коробку, даже не спрашивая цены. Это был удивительный бизнес, работа и мастерство наблюдательного восточного человека, который разделил курильщиков сигар на две категории: снобов и ценителей. Ему не нравились клиенты, которые отправляли водителя купить для них сигары. В конце концов, Ален Делон, Орсон Уэллс и Луи де Фюнес сами приходили к нему за советом. И он принимал их почти по-семейному. До 1969 года магазин Зино на улице du Marche оставался чисто семейным бизнесом. Ему помогали брат Иосиф, сестра Елена и жена Марта. Каждый день безупречно выглядевший, одетый в костюм с иголочки Зино советовал своим покупателям, что выбрать. Он был человеком принципа и точности, который почти не говорил о делах, лишь ступив на порог своего дома. Он был хозяином, и все шло, как он хотел. Он хлебнул свою долю приключений и не хотел жить нигде, кроме Женевы. Его любимыми писателями были Достоевский и Роман Гари, оба русские. Он был ценителем музыки, любил Моцарта. И Исаак Штерн, и Артур Рубинштейн - кстати, еще один его клиент - остались на всю жизнь его любимыми исполнителями, он считал их музыкальными героями. С годами у Зино появлялось больше свободного времени, он полюбил утренние прогулки и дневной бридж. Он недолюбливал капризных женщин, и когда однажды какой-то клиент пожаловался, что его жена не любит кошек, Зино настойчиво посоветовал ему срочно поменять жену.

Зино не только продавал сигары, его часто видели с сигарой, и его фотографий с сигарой в руке больше, чем обычных снимков. Он курил и трубку, но - только по настроению, в узком семейном кругу. Его любимой сигарой оставалась No.2 ринг гейдж - 38, Gran Panetela. А самую дорогую в 60-х Punch Colossales, длиной 25 сантиметров и ценой 12 швейцарских франков, он окрестил "сигарой для снобов". "Как долго курится Chateau d'Yquem?" - как-то спросил у него журналист. "Полтора часа, если не выкуривать последнюю треть", - отвечал Зино... Времена меняются, и, честно говоря, нынче я не могу себе позволить оставить треть Chateau Laffite, стоимостью 400 долларов, в пепельнице ресторана Che...

Где-то в 1968 году жена Зино, Марта, решила оставить повседневную работу в магазине. Для Зино пришло время задуматься о будущем. Большинство его коллег не имели представления о тонкостях табачного дела. Они оставались простыми распространителями и продавцами.

А ведь помимо сигар у Зино был и огромный выбор сигарет, в том числе Laurens - старый бренд, прославленный на весь мир исключительной смесью турецкого табака. К делу подключился Эрнст Шнайдер, который работал на эту компанию. Он встретился с Зино и договорился о поставке этих сигарет. Они знали друг друга уже довольно долго, и, когда Зино собрался на пенсию, господин Шнайдер сделал ему предложение, от которого было трудно отказаться. Он предложил огромную цену за простой табачный магазин. Многие бизнесмены поначалу не могли понять, к чему такая заинтересованность в Davidoff. Соглашение подписали, однако было оговорено, что Зино будет продолжать участвовать в бизнесе. Контракт был заключен в 1969 году, и постепенное маркетинговое развитие имени Davidoff превратилось в серьезную и планомерную работу. Но это уже совсем другая история. Сегодня Davidoff известен в каждом уголке мира - спасибо доктору Шнайдеру и его команде. В конце 80-х годов качество кубинских puros стало падать. Раз за разом поставлялись отвратительно скрученные сигары из великолепного табака. На ставке было имя Davidoff, и Зино не мог терпеть этого.

Жалобы об ухудшении качества гаванских сигар начали поступать в Empresa Cubana del Tabaco, более известное как Cubatabaco, которое обвиняли в халатности и попустительстве. Именно кубинцы виновны в том, что Romeo yjulieta, La Gloria Gubana потеряли свое доброе имя. Но Давидофф не мог допустить, чтобы такое случилось с ним. Нужно было принимать ответственное решение. 21 марта 1990 года вся швейцарская пресса пестрела сенсационными заголовками: "HAVANES AN FEUX" (ГАВАНЫ В ОГНЕ). Под надзором таможенников 200 000 кубинских сигар Davidoff были сожжены из-за низкого качества. Доброе имя Davidoff, которое Зино создавал на протяжении полувека, было сохранено, но какой ценой? Пришел конец известным Chateau до той поры, пока, может быть, когда-нибудь Куба вернется к прежним стандартам.

Новым домом для сигар Davidoff стала Доминиканская Республика, остров южнее Кубы, жемчужина Кариб, где похоронен Христофор Колумб. В Santiago de Los Cabalieros с его сочными полями Зино нашел маленькую фабрику. Ее назвали Tabadom, и под руководством опытного специалиста Хендрика Кельнера было возобновлено производство. За 12 лет Davidoff стал единоличным владельцем фабрики, и сегодня контролирует все - от семян и до дыма.

В 1992 году, наблюдая морской прибой на берегу острова, что шумит вокруг Пуэрто Плата - всего в 1200 километрах к югу от Вуэльта Абахо, где он влюбился в Diva Nicotiana по имени Havanensis, Зино Давидофф из Новгорода-Северского сидит, размышляя о жизни. Он говорит, покуривая свою любимую Gran Panetela, смешанную из Olor и Piloto, что растут на его плантациях: "Куба принадлежит прошлому. Зачем вспоминать об этом?"

В его голосе грусть, как в голосе человека, который повествует об утраченной любви. Но потом Зино добавляет с улыбкой: "Но мы работаем над будущим". И как же он был прав... Зино Давидофф умер два года спустя, 14 января 1994 года. Верные его заветам блендмастера компании и сегодня остаются лучшими в мире, создавая гармоничные сигары во всем диапазоне - от самых легких до очень крепких. Жизнь Зино осталась в памяти человечества упоительной сагой. С ее последним аккордом она рассеялась, растворилась в пространстве, как дружеская улыбка, как мудрое слово, как голубоватый нетленный дым... Когда-то, давным-давно, уроженец Женевы Лефорт привез табак в далекую Россию. Уроженец России Зино Давидофф сделал Женеву сигарным сердцем Европы. Круг замкнулся...

Жак Мелконян